Тимур и Тохтамыш

Тимур и Тохтамыш, мудрый Урус-хан,

Нойон Мамай и князь московский Дмитрий –

Пересеклись гиганты, собиратели огромных стран,

И все смешалось на исторической палитре.

Когда ушел из жизни старший сын, Джучи,

Его владенья отдал внукам Чингисхан.

Батый, Орда-Эджен,  Шейбан улусы получили.

Батыю  же дойти до Западного моря завещал.

И по пути на Запад  должен отомстить

Батый булгарам волжским

За их победу над Джэбэ и Субэдэем,

Ведь побеждать монгольских воинов никто не должен,

А кто посмел, тот пусть об этом пожалеет.

Войска Батыевы рвались в завещанный поход.

И он разрушил мир, в  котором  жили волжские булгары,

А русских княжеств,  столь недружный хоровод

Разбил поодиночке, оставив на Руси пожары.

До моря было далеко, когда иссякли силы,

Победа на Руси им нелегко далась.

С Дуная посмотрев туда, где солнце закатилось,

Вернулись на Итиль, что Волгой у славян звалась.

Теперь от Иртыша и до Дуная улус Джучи простерся,

И хан Великий на Орхоне уж не решал его дела.

На две орды под тяжестью просторов раскололся:

Запад – Золотая, а на Востоке – Белая Орда.

Приняв ислам, мечетями украсив города,

Ханы левого крыла  Сыгнак столицей объявили.

При Урус-хане могущественна Белая Орда,

А в Золотой Орде нойоны смуту учинили.

И в ходе смуты той стал править временщик Мамай,

Лишив престола чингизидов,

Хотя в законе  сказано: “Не посягай!”

Иначе испытаешь гнев монгольской Немезиды.

Сзывает войско Урус-хан, чтобы идти на Волгу,

Им завещанье предка не забыто.

Правитель Мангистау  не исполнил долга

И был казнен – в кровавых казнях сила власти скрыта.

Царевич Тохтамыш, сын казненного Ходжи-оглана,

Чтобы судьбу отца не повторить

Бежал к Тимуру, тогда далеких не имея планов,

Но, принятый по-царски, помощи посмел просить.

Тимур не прост, ему царевич нужен,

Чтоб на престол в Сыгнаке посадить.

И даже если тот не слишком простодушен,

Такому покровителю он не посмеет изменить.

Но не противник  Тохтамыш для Урус-хана,

И много раз терпел он пораженье,

И всякий раз Тимур упорно помогал бездарному оглану,

Давая новые войска, он не терял терпенья.

Однажды, дав коня,  Тимур сказал: «Возьми его в поход,

Тебе в бою он сможет пригодиться,

Каким бы ни был того сражения исход.

Коль победишь, то сможешь ты погоней насладиться.

А если пораженье ждет тебя, как прежде,

На нем уйдешь ты от любой погони.

И враг, преследуя тебя, в слепой надежде,

Увидит, что в сравненье  с ним  медлительны

и плохи его кони».

И в этот раз ему поход победы не принес.

Спасаясь, едва не загнал он коня своего.

Но был упрям Тимур и несгибаем как утес,

И на Востоке снова  делал ставку на него.

И все же, после смерти Урус-хана,

Преемник – пьяница,  мангытского

царевича ничтожней,

Был побежден честолюбивым тем огланом,

Теперь от недругов Тимур был огражден надежно.

Как чингизида,  Белая Орда  его признала ханом,

Но Тохтамыш уже болел стремленьем к вечному движенью.

Теперь он не способен был довольствоваться малым,

К тому же он узнал, что потерпел Мамай  в походе

русском пораженье.

И вновь поход. Цель — Золотой Орды столица,

Вернее,  целью стал ее нецарственный правитель:

На дедовском престоле нечингизид не должен находиться,

Ну, а Тимур, по-прежнему, его союзник и учитель.

И вот Мамай убит,  и тем  наказан.

Зарвавшийся нойон занял свое собачье место.

Но как бы князь московский не забыл, что дань

платить обязан:

Победа на Дону  — серьезная основа для протеста.

Так пусть войска узнают мощь и волю истинного хана,

А осмелевшие вассалы убедятся, что Орда крепка:

Он на Москву пойдет стремительно,  подобно урагану,

И вновь его поддержит  Тимура верная рука.

Предательство и трусость не изжиты на Руси:

Славяне показали Тохтамышу броды на Оке.

Пощады у врагов и помощи князей, Москва,

напрасно не проси,

Сбежал наместник, и князь твой Дмитрий,  вдалеке.

И хоть палили пушки  в первый раз с кремлевских стен,

И люд московский храбро  свой город защищал от разоренья,

Их ждали страшные пожары, смерть иль плен

И ига ненавистного продленье…

Теперь он землями всех сыновей Джучи владел,

Ему повиновалась половина  кочевого мира,

Но червь сомнения  в его душе сидел,

Что он – игрушка лишь в руках всесильного эмира.

Превосходство покровителя давно его давило,

В любой победе виделась Тимурова рука,

Воли и ума нечеловеческая сила,

А он – лишь пес, достойный жирного куска.

Эмир не верил в верность никогда,

Но он не ждал от Тохтамыша вероломства,

Его мальчишкой он считал всегда

И своего не прятал превосходства

Но Тохтамыш давно уж всемогущий хан,

И полон он честолюбивых планов,

А цель вдали пьянила, как дурман,

И к ней стремясь, он не боялся никаких капканов.

Та цель – победоносная война с эмиром.

Ввязаться в драку и победу одержать.

А выгоды потом, когда Тимур запросит мира.

Верит он – ему по силам  великих самых побеждать.

Но Самарканд и Бухару он осадил,

Когда Тимура не было в столице.

Он знать свою прекрасно изучил,

И знал, что ей река чужих сокровищ снится.

Ну что ж, войною можно доказать,

Что не слабее он  Железного Хромца,

А заодно,  потешить  грабежами знать,

Ее поддержкой,  заручившись до конца.

Ярости Тимура не было границ. Как! Этот

приживал, мальчишка,

Вчера глаза пред ним, державший ниц,

Благодаря ему, набравшийся умишка,

Посмел бряцать оружьем у его столиц!

О люди, как вы жалки и ничтожны?

Опоры в самом близком не найти,

Надежны только острый меч и ножны,

И всякий человек один на жизненном пути.

Но это одиночество – его же рук творенье:

Честь и верность на жестокости не вьют гнезда.

Хоть сам пороков полон, он от пороков окруженья

В бешенство и ярость приходил всегда.

А выход этой ярости один –

Коня и ногу в стремя!

Пусть мир увидит — он, как прежде, господин,

А Тохтамыша и Орды последнее сгорает время.

Лишь повернул Тимур коней к столице,

Снял Тохтамыш осаду с городов.

Но вслед за ним  уже погоня мчится

По угольям и пеплу остывающих костров.

Хорезм – ближайший на пути улус,

Куда вошел Тимур, яростью пылая, как огнем,

Резня, пожары, казни – во всем эмира вкус,

А в завершении — развалины засеял ячменем.

И кровь Хорезма погасила эту ярость.

Хоть Тохтамыш пять лет пытался разорить его владенья,

Он сдержан был и мудр –  не за горами старость,

И даже посылал послов для мирного решенья.

Но Тохтамыша не смущали неудачи,

И он настойчиво хотел своей добиться цели,

Военным способом,  решая все задачи.

И вновь его костры у осажденных стен горели.

Тимура лопнуло терпенье, наконец,

Пора мальчишку проучить!

Ты хочешь схватки?! Так получи ее, стервец!

Коль дремлющего льва осмелился будить.

Войска в походе сам возглавил.

В сражении Тохтамыш разгромлен был жестоко,

Но, армию жалея, Орду Тимур оставил,

Надеясь, что довольно данного урока.

Но был упрям, назойлив Тохтамыш,

И одного урока оказалось мало.

Когда пред целью жизни ты стоишь,

От неудач теряться не пристало.

Он снова нападает на владения Тимура,

И тот готовится к ответу, но в последний раз.

Теперь уж наглеца не уцелеет шкура,

Да и самой Орды пришел последний час.

Вся мощь военная, что он имел,

Через проход Дербентский пролилась.

В сражении на Тереке  хан чудом уцелел,

Но Потрясателем Вселенной уже владела

разрушенья страсть.

И он, как черный смерч, по Золотой Орде прошел,

Разрушил города, посевы сжег, сады,

Одних убил, других в жестокий плен увел,

И на просторах тех  уж прежней не было Орды.

Прошел лишь год, еще дымились пепелища,

И собирал кочевник по степи свой скот,

Армия Тимура, побросав свои кострища,

Со сказочной добычей через Дербент уйдет.

И ханский трон в Сарае был ему не нужен –

Джучидов мощь он уничтожил навсегда.

Безмерно слаб стал северный сосед, а потому – надежен

И угрожать ему не будет никогда.

Хан Тохтамыш, что на Железного Тимура опираясь,

Достиг недосягаемых высот, теперь скрывается в тайге,

На каждый шорох озираясь,

И знает: силы нет такой, которая его спасет.

Он потому теперь ничто, он – тлен,

Что чувству меры  душа его была закрыта.

Взят честолюбием  он в безнадежный плен,

Замкнулся круг –  и снова перед ним разбитое корыто.

Как приведение, скитался по лесам,

Все десять лет, дыхание Тимура,  чуя за спиной.

Настигла ль мщения стрела, иль умер сам,

История укрыла туманной пеленой.

И потому его гнала чужая месть,

Что не хотел отдать он  первенства другому,

Смешал с гордыней он достоинство и честь –

Шаг сделал роковой, что от великого к смешному.

Он не один, кто рисковал, судьбу пытая,

Кто жребий бросил – в истории есть множество имен,

Чей пьедестал мгновенно, словно воск, растаял,

Но в скрижалях сохранились имена, что выжжены огнем.

Вера Красноперова, СОШ № 91 г. Караганда